10.11.15. Сообщение от публициста Андрея Бабицкого.
"Нет больше той любви… Существует множество взаимоисключающих версий относительно причин, вынудивших Россию задействовать свою силу на Украине, – в Крыму и Донбассе, пишет российский журналист Андрей Бабицкий. Меня не очень интересует геополитическая изнанка российской политики. Единственное, я исключаю напрочь предположение об имперских амбициях, поскольку в этом случае Россия наращивала бы свое влияние во всех направлениях, пытаясь удержать контроль над той территорией, которая ей когда-то принадлежала – до революции и после. Но этого очевидным образом не происходит – большую часть времени после крушения СССР Россия скорее все больше замыкалась в собственных границах, демонстрируя удивительное равнодушие в тех случаях, когда было очевидно, что бывшие сателлиты стремительно уходят из зоны ее влияния. И вообще, никакой внятной внешнеполитической доктрины Москва в ельцинский период не предъявляла.
Ситуация поменялась кардинальным образом в августе 2008 года, когда Кремль принял решение дать отпор грузинской агрессии в Южной Осетии, а через некоторое время признал две мятежные грузинские автономии независимыми государствами. Это было решение, которое ожидаемо встретил в штыки западный мир, то есть, решаясь на подобный шаг, руководство России прекрасно осознавало, что вступает в конфронтацию с теми Европой и Америкой, с которыми ее связывают союзнические отношения.
Действия в Крыму и Донбассе привели к почти полному разрыву отношений между вчерашними партнерами и поставили Россию на грань полной международной изоляции. Что произошло, почему Москва столько лет остававшаяся глуха к призывам о помощи со стороны соотечественников, вдруг полностью изменила курс и взяла их под защиту, поступившись всеми своими внешними интересами – как экономическими, так и политическими.
Я не стану излагать полностью доказанную, непротиворечивую версию, объясняющую столь резкий разворот, а напишу о том, как я это вижу. Очевидно, что моя версия многим покажется прекраснодушной, поскольку она полностью выпускает из поля зрения геополитические и экономические аспекты, считая их, хотя и важными, но неопределяющими. Тем не менее, я вижу ситуацию именно так. Даже если реальность не на все 100 % совпадает с предложенной картиной, я верю, что исторический смысл происходящего, которого могут не улавливать политики в данный момент времени, по ходу реализации проекта Русский мир окажется именно таким, каким я его намерен описать.
Кризис идентичности
Попытка после развала СССР выстроить государство на популярном мифе о том, что свободная экономика в сочетании с демократическими институтами в сумме дадут новое здоровое капиталистическое общество, тождественное европейским, полностью провалилась. Экономическая свобода обернулась тотальным казнокрадством и развалом промышленности, доставшейся в наследство от СССР, переводом всех значимых активов под прикрытием приватизации в собственность узкого круга лиц, сумевших конвертировать свою близость сначала к горбачевским, а потом и ельцинским властям в гигантские состояния. Это был грабеж сотен миллионов людей, и суть его не меняется вне зависимости от того, какой временной отрезок отделяет нас от тех позорных событий. Демократия же выродилась в бандитский беспредел, потерю управляемости, центробежные тенденции, которые чуть было не привели к распаду государства, войну в Чечне, расстрел парламента, повсеместный произвол чиновников и силовых структур.
Стало очевидным, что сами по себе идеи экономической и политической свобод не сложились в России в новую идеологию, которая позволила бы мотивировать людей образом прекрасного нового будущего. На мой взгляд, произошло это по очень простой причине, которую философ Виктор Аксючиц описывает так: «Русскому человеку непонятно, как можно и зачем нужно много сил тратить на благоустройство и комфортабельность, чем с энтузиазмом занят человек европейский. Русский человек не собирается стабильно и удобно устраиваться на этом свете, он ему тесен, несмотря на огромные пространства. Русские люди были вынуждены тратить все силы в борьбе за выживание в жёстких условиях, но русский дух стремился за пределы серединного царства – к сверхъестественному и безмерному».
Речь идет о том, что русская цивилизация отрицает осмысленность накопления богатства ради самого богатства, работу во имя благосостояния. Работа должна иметь цели за пределами денег и мирского благоустройства. То же касается и демократических институтов. Они – это современные технические условия жизни человека в обществе, но помимо них должна существовать идея, которая придавала бы смысл существованию вообще. Рвать же рубаху во имя идеального устройства институтов власти русский человек совсем не торопился, поскольку ему была необходима цель за пределами пусть даже абсолютного государственного комфорта в этой жизни.
"Душу за други своя…"
Мне кажется, что новое понимание Русского мира стало потихоньку нащупывать себя как раз после нападения Грузии на Южную Осетию. Тогда, я думаю, оно еще не было целостной идеологией, да и сейчас она, кстати, не до конца оформлена. Сначала речь шла о совершенно понятном желании защитить близкого и слабого – Путин предупреждал Саакашвили, чтобы тот даже не думал трогать осетин. То есть это было продуманное действие, с расчетом последствий, но очень еще локальное, поскольку касалось двух небольших, третируемых Грузией народов на российской границе.
Шире этих пока еще очень узких пределов Москва в то время, похоже, даже не думала мыслить. Кризис на Украине внезапно поставил Россию перед выбором – оказывать ли помощь миллионам поднявшимся на протест соотечественникам в самой большой постсоветской стране или оставить их на растерзание нацистам. Путин не единожды говорил, что готового решения не было, оно принималось очень быстро и, скорее, по наитию. Я абсолютно верю его словам, поскольку никакой идеологии, которая диктовала бы долг взять под защиту русских Крыма или Донбасса, в России не существовало.
Я думаю, что это было озарение — сделав первый шаг, Кремль пошел дальше, тем уверенней, чем шире и глубже становилась поддержка его действий в самой России. Россия без идеологии оказалась духовно полностью готова к тому, чтобы в ущерб себе, закладываясь на неизбежные экономические и политические потери, выступить в защиту своих. Выступить так, чтобы у мира сорвало крышу.
Это и есть пока только нащупываемый фундамент новой государственной идеологии. Русской культуре всегда нужна была не обустроенность, но справедливость, которая была бы отражением высшего небесного порядка. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», — сказано в «Евангелии от Иоанна». Именно в любви к своим, к соотечественникам, в готовности «положить за них душу своя» начинает отстраивать себя новое российское государство. Пусть все это еще на начальной стадии артикуляции, пусть много лишних голосов и подчас противоположных заявлений. Поступки умнее и красноречивее слов. И они говорят, что «положив душу», ты ее возрождаешь."
"Нет больше той любви… Существует множество взаимоисключающих версий относительно причин, вынудивших Россию задействовать свою силу на Украине, – в Крыму и Донбассе, пишет российский журналист Андрей Бабицкий. Меня не очень интересует геополитическая изнанка российской политики. Единственное, я исключаю напрочь предположение об имперских амбициях, поскольку в этом случае Россия наращивала бы свое влияние во всех направлениях, пытаясь удержать контроль над той территорией, которая ей когда-то принадлежала – до революции и после. Но этого очевидным образом не происходит – большую часть времени после крушения СССР Россия скорее все больше замыкалась в собственных границах, демонстрируя удивительное равнодушие в тех случаях, когда было очевидно, что бывшие сателлиты стремительно уходят из зоны ее влияния. И вообще, никакой внятной внешнеполитической доктрины Москва в ельцинский период не предъявляла.
Ситуация поменялась кардинальным образом в августе 2008 года, когда Кремль принял решение дать отпор грузинской агрессии в Южной Осетии, а через некоторое время признал две мятежные грузинские автономии независимыми государствами. Это было решение, которое ожидаемо встретил в штыки западный мир, то есть, решаясь на подобный шаг, руководство России прекрасно осознавало, что вступает в конфронтацию с теми Европой и Америкой, с которыми ее связывают союзнические отношения.
Действия в Крыму и Донбассе привели к почти полному разрыву отношений между вчерашними партнерами и поставили Россию на грань полной международной изоляции. Что произошло, почему Москва столько лет остававшаяся глуха к призывам о помощи со стороны соотечественников, вдруг полностью изменила курс и взяла их под защиту, поступившись всеми своими внешними интересами – как экономическими, так и политическими.
Я не стану излагать полностью доказанную, непротиворечивую версию, объясняющую столь резкий разворот, а напишу о том, как я это вижу. Очевидно, что моя версия многим покажется прекраснодушной, поскольку она полностью выпускает из поля зрения геополитические и экономические аспекты, считая их, хотя и важными, но неопределяющими. Тем не менее, я вижу ситуацию именно так. Даже если реальность не на все 100 % совпадает с предложенной картиной, я верю, что исторический смысл происходящего, которого могут не улавливать политики в данный момент времени, по ходу реализации проекта Русский мир окажется именно таким, каким я его намерен описать.
Кризис идентичности
Попытка после развала СССР выстроить государство на популярном мифе о том, что свободная экономика в сочетании с демократическими институтами в сумме дадут новое здоровое капиталистическое общество, тождественное европейским, полностью провалилась. Экономическая свобода обернулась тотальным казнокрадством и развалом промышленности, доставшейся в наследство от СССР, переводом всех значимых активов под прикрытием приватизации в собственность узкого круга лиц, сумевших конвертировать свою близость сначала к горбачевским, а потом и ельцинским властям в гигантские состояния. Это был грабеж сотен миллионов людей, и суть его не меняется вне зависимости от того, какой временной отрезок отделяет нас от тех позорных событий. Демократия же выродилась в бандитский беспредел, потерю управляемости, центробежные тенденции, которые чуть было не привели к распаду государства, войну в Чечне, расстрел парламента, повсеместный произвол чиновников и силовых структур.
Стало очевидным, что сами по себе идеи экономической и политической свобод не сложились в России в новую идеологию, которая позволила бы мотивировать людей образом прекрасного нового будущего. На мой взгляд, произошло это по очень простой причине, которую философ Виктор Аксючиц описывает так: «Русскому человеку непонятно, как можно и зачем нужно много сил тратить на благоустройство и комфортабельность, чем с энтузиазмом занят человек европейский. Русский человек не собирается стабильно и удобно устраиваться на этом свете, он ему тесен, несмотря на огромные пространства. Русские люди были вынуждены тратить все силы в борьбе за выживание в жёстких условиях, но русский дух стремился за пределы серединного царства – к сверхъестественному и безмерному».
Речь идет о том, что русская цивилизация отрицает осмысленность накопления богатства ради самого богатства, работу во имя благосостояния. Работа должна иметь цели за пределами денег и мирского благоустройства. То же касается и демократических институтов. Они – это современные технические условия жизни человека в обществе, но помимо них должна существовать идея, которая придавала бы смысл существованию вообще. Рвать же рубаху во имя идеального устройства институтов власти русский человек совсем не торопился, поскольку ему была необходима цель за пределами пусть даже абсолютного государственного комфорта в этой жизни.
"Душу за други своя…"
Мне кажется, что новое понимание Русского мира стало потихоньку нащупывать себя как раз после нападения Грузии на Южную Осетию. Тогда, я думаю, оно еще не было целостной идеологией, да и сейчас она, кстати, не до конца оформлена. Сначала речь шла о совершенно понятном желании защитить близкого и слабого – Путин предупреждал Саакашвили, чтобы тот даже не думал трогать осетин. То есть это было продуманное действие, с расчетом последствий, но очень еще локальное, поскольку касалось двух небольших, третируемых Грузией народов на российской границе.
Шире этих пока еще очень узких пределов Москва в то время, похоже, даже не думала мыслить. Кризис на Украине внезапно поставил Россию перед выбором – оказывать ли помощь миллионам поднявшимся на протест соотечественникам в самой большой постсоветской стране или оставить их на растерзание нацистам. Путин не единожды говорил, что готового решения не было, оно принималось очень быстро и, скорее, по наитию. Я абсолютно верю его словам, поскольку никакой идеологии, которая диктовала бы долг взять под защиту русских Крыма или Донбасса, в России не существовало.
Я думаю, что это было озарение — сделав первый шаг, Кремль пошел дальше, тем уверенней, чем шире и глубже становилась поддержка его действий в самой России. Россия без идеологии оказалась духовно полностью готова к тому, чтобы в ущерб себе, закладываясь на неизбежные экономические и политические потери, выступить в защиту своих. Выступить так, чтобы у мира сорвало крышу.
Это и есть пока только нащупываемый фундамент новой государственной идеологии. Русской культуре всегда нужна была не обустроенность, но справедливость, которая была бы отражением высшего небесного порядка. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», — сказано в «Евангелии от Иоанна». Именно в любви к своим, к соотечественникам, в готовности «положить за них душу своя» начинает отстраивать себя новое российское государство. Пусть все это еще на начальной стадии артикуляции, пусть много лишних голосов и подчас противоположных заявлений. Поступки умнее и красноречивее слов. И они говорят, что «положив душу», ты ее возрождаешь."
Комментариев нет:
Отправить комментарий